Поздравляю всех с сегодняшним великим праздником!
Хорошо быть поклонником рок-музыки, почти каждый день праздник – день рождения какого-нибудь рокера. Мои самые любимые праздники – 28 апреля и 12 июня, а последний настолько велик, что на него даже дают выходной ))))
По сложившейся традиции, в его день рождения мы вспоминаем Джона Уэттона. 12 июня 2019 года ему исполнилось бы 70 лет.
Вот очередной немного вольный перевод отрывка из последнего интервью Роберта Фриппа, где он отвечает, как на него повлияла смерть Уэттона в январе 2017-го.
Оригинал здесь https://www.ultimate-guitar.com/news/general_music_news/robert_fripp_says_theres_about_40-45_minutes_of_new_king_crimson_writing_available_looks_back_on_composing_sounds_for_windows_vista.html
В последние годы жизни Джона мы с ним стали очень близки – ближе, чем когда-либо. Мы оба учились в Борнмутском колледже, и я уже тогда немного знал его, он был участником Palmer-James Group. Потом мы оба переехали в Лондон и там продолжали общаться. Когда первый состав Кримзон приказал долго жить, я позвонил Джону и спросил, не захочет ли он быть басистом. Но в то время он уже играл в Family.
В июне 72-го произошло странное событие. Я тогда жил в коттедже в Холте, Уимборн, графство Дорсет. Я как раз высунулся из окна спальни на втором этаже, когда около дома остановилась крутая тачка. За рулем был Джон Уэттон. Он предпринял путешествие за город, толком не зная, где я жил, и я тоже не подозревал, что он приедет. Но в тот самый момент, когда я выглянул из окна, я увидел его. Так мы снова пересеклись.
Безусловно, Джон был важной частью группы, но профессиональные отношения с ним сильно усложнились, потому что в то время он сильно пил и увлекался коксом. Пару раз было очень напряжно. Мы выступали в Академии Музыки на 14-й улице Нью-Йорка, давали два концерта. Второй начинался в час ночи, мы вышли на сцену немного позже.
Джон был уфигаченный в кал еще после первого шоу. Менеджер повел его на крышу и дал съесть пончик, который он заполировал ликером. Потом мы вышли на сцену и сыграли «Доктор Даймонд». Я сразу понял, что выступление провалится. Когда мы уходили со сцены, Джон сказал: «Ритм был капец быстрый, не?». По мне, он был лучшим басистом своего поколения, феноменальным, исключительным музыкантом. Но чем дальше, тем больше он опопсевал.
Джон теперь не только играл, но и пел, поэтому его акценты сместились с бас-гитары на вокал. Джон стремился, чтобы Кримзон (или любая другая группа, в которой он играл) двигался в сторону коммерческого успеха, а для меня в этом была загвоздка. Я это говорю без какого-либо осуждения. У каждого из нас есть свое понимание того, куда двигаться по жизни, и мы следуем этому пути. Просто мой путь был другим.
Мы работали вместе в 77-м, примерно в то время, когда вышел мой альбом Exposure. Джемовали с Филом Коллинзом, думали, может, из этого что получится. До этого еще была возможность реформировать Кримзон с Биллом Бруфордом, но по ряду причин я отказался, и та группа стала UK. Так или иначе, мы с Джоном продолжали общаться.
Потом я пересекся с ним на вечере музыкальной терапии в Лондоне в 85-м. Он подошел ко мне и сказал: "Я тут недавно переслушивал три наших кримзоновских альбома. Я считаю, это лучшее, что я написал".
Я играл на его сольном альбоме а Лос-Анджелесе, кажется, в 91-м или 92-м году. Его первый брак распался, и он переехал обратно в Борнмут. Там я регулярно его навещал. Было очевидно, что у Джона есть серьезные зависимости, с которыми он борется, и делал он это с большим достоинством. В те годы у нас с ним начались очень откровенные разговоры о жизни. Джон стал одним из очень немногих людей, с которыми я мог обсуждать, хотите верьте, хотите нет, мой личный опыт прожитых лет. Я мечтал поговорить с ним о нашей совместной работе 73-го, это был пункт номер один в моем списке.
Во время автобусного тура Кримзон по Европе, примерно за три-четыре месяца до его смерти, я слушал Starless в автобусе и я послал Джону имэйл, и он ответил. Я приехал домой и навестил Джона, это было перед Рождеством, за месяц до кончины. Все прошло очень тепло.
По мне, величайшие достижения Джона были в последние десять лет его жизни. Я ходил на его похороны вместе с Джакко Джакжиком. Он сидел справа от меня, рядом с Филом Манзанерой. Как раз перед началом службы вошел Эрик Клэптон и сел прямо за мной.
Джон был жизнерадостным, очень оптимистичным. Его жизнь – это триумф.
